Спасение утопающих зашло в тупик: жители Ульяновской не хотят переезжать

Напротив двух миниатюрных каменных домиков на улице Ульяновской три года растет массивная многоэтажка, вместе с этажами поднимается градус возмущения их жителей: из-за засыпанной трубы и поднятого для стройки грунта здания и люди непрерывно тонут.

Они жаловались во все возможные инстанции, и, начитавшись многочисленных ответов прокуратуры и администрации города, можно смело рисовать образ врага - как и местные жители, чиновники сделали крайним застройщика: мол, грунт подняли без соответствующего разрешения, да еще и полностью засыпали выпуск водопропускной трубы.

Гендиректор фирмы «Маяковская» Дмитрий Сергеев рисует мне несколько иную картину. Из его слов следует, что имела место безалаберность, поистине ставшая притчей во языцех: «Среди технических условий, выставленных мэрией, техусловий по водоотведению в этой точке (дома по нечетной стороне - прим.) не было, существовало только обязательство построить ливневую канализацию на Солнечной». Ситуация повторилась и при возведении «Европейских улочек», так что талым водам и дождю оставили только один путь - «чашка» между домами на нечетной стороне Ульяновской.

Своего отношения к этой затянувшейся истории гендиректор не скрывает: «Дирекция дорожного хозяйства» пыталась выкрутить нам руки и заставить за наши деньги исправить ситуацию, но мы через прокуратуру доказали свою правоту. Но даже если бы мы собрались устраивать здесь ливневку, это было бы нецелевое использование денег дольщиков - уголовно наказуемое преступление».

Виноватых нет?

В нашу первую встречу я спрашивала у утопающих, кто, по их мнению, виноват. Пенсионер Николай - уже не до политкорректности - рубит с плеча, показывая на аккуратную многоэтажку напротив: «Через дорогу как раз между нашими домами шла труба, вода стекала в нее и потом в Люльченку. А «Маяковская», когда строила этот дом, трубу запаковала, грунт подняла на 1,5 метра, и теперь нас топит. Первый год они чего-то откачивали, а потом махнули рукой...» Спустя почти три месяца причину своих бедствий они видят по-прежнему в засыпанной трубе. И они правы. Но лишь отчасти.

Некоторое время администрация и застройщик пытались сделать друг друга крайними. Закончить препирательства, казалось бы, могла экспертиза. Но и ответ эксперта в Арбитражном суде стал многоточием со знаком вопроса.

Евгения Садакова (ФБУ «Кировская лаборатория судебной экспертизы министерства юстиции РФ») несколько раз комментировала свой отчет: продраться к сути сквозь сеть терминов сторонам непросто. Евгения Борисовна должна была ответить на сакраментальные вопросы российской действительности: кто виноват и что же делать?

Не будем утруждать технической терминологией, приведем самое главное:

- нечетная сторона улицы Ульяновской к работам, которые производились на четной, отношения не имеет. Затопление происходит на пониженном участке местности, сбор воды идет с расположенных рядом кварталов жилых домов;

- засыпка трубы привела к уменьшению площади водосбора поверхностных талых и дождевых вод, так как четная сторона Ульяновской стала недоступна для распространения вод. До строительства канавы были как на четной, так и на нечетной стороне улицы. Сейчас же площадь распространения воды уменьшилась, а уровень на нечетной стороне повысился. Иначе говоря, воде просто негде разливаться;

- засыпка привела к ухудшению ситуации затопления, однако эти два факта не находятся в причинно-следственной связи;

- прочистка оголовков трубы не приведет к устранению причин затопления, так как дальнейший сброс воды не обеспечен.

Еще раз: затапливало и до стройки, и многоэтажка, которая наверняка икала бы, если б только умела, стала не причиной наводнений, а их катализатором.

Выслушав эксперта, представитель администрации Кирова высказала предположение об отказе от иска. Пока, однако же, такое решение не принято, уточнил «Репортеръ» в мэрии. Обновленные требования к застройщику чиновники сформулируют к 25 июля.

Задыхаясь от плесени

Борьба, таким образом, зашла в тупик - для жителей Ульяновской это верно на 146 процентов. 19 июля здесь вновь откачивают воду спасатели, но тонкие шланги, периодически выпускающие фонтанчики, не в силах справиться с двумя озерами.

Мы подъезжаем к дому семьи Классовичей, почти сразу подтягиваются жители соседнего - Николай вновь в болотных сапогах осматривает непрошеную акваторию, Дмитрий, страдающий эпилепсией, едва ли не по дням восстанавливает события эпопеи с трубой.

По коричневой глади рассекают выводки уток

колодец, бани и туалеты затоплены

огород оставил только воспоминания о себе, шкафы и стены домов отвоевала плесень.

Довольной выглядит только кошка, которая подмигивает солнцу и лениво пьет отовсюду сразу.

Затяжная весна сделала свое дело: неуходящая влажность открыла двери грибам. В доме Николая почернели стены, одежда под потолком наводит на мысли о странниках с их узлами на палках, а запах погреба и тлена вцепляется в кожу.

Пользуясь тем, что сапоги для рассечения по озеру Галина дала только одни, отправляю фотографа следом за пенсионером и остаюсь на дороге с Дмитрием. Мужчина, как и все утопающие здесь, хранит каждую фотографию и каждый документ: «Когда жилье признавали аварийным, Николая на Воровского, 79 прямым текстом послали. Когда я пришел со всеми бумагами, на меня сначала бурчали, мол, зачем эти и эти принес. А через пять минут сказали, что нужны все-таки».

«У меня бывают приступы четырех типов», - внезапно начинает Дмитрий, и мне живо представляется, сколько возможностей погибнуть в доме, где стоит вода. На улицу он выбирается через окно, но редко - говорит, стыдно: «Мне нужно ездить в разные точки города, в том числе маме за лекарствами, но неудобно появляться среди людей из-за этой въевшейся вони».

«От этой плесени в воздухе у меня кот умер», - роняет он, не развивая, однако, логическую цепочку. Не хочется быть циничной, но давайте рассуждать здраво: продолжите жить здесь - и кот станет только первым.

Галина, Николай и Дмитрий в один голос твердят: невозможно пить, трудно дышать, - но не переезжают. И не делают шагов к этому. Мэрия предлагала им маневренный фонд, но заявления не написаны, и в объяснениях этой гибельной нелогичности фигурирует только «не верю» и «вдруг будет хуже». Не желая бросать свои дома, трещащие от сырости по швам, они страшатся остаться в этих нечеловеческих условиях. Но не пишут. Ждут.

Прощаясь, спрашиваю: «Дмитрий, а какого разрешения этой ситуации Вы бы хотели? От маневренного фонда на Потребкооперации Вы отказались, потому что боитесь потерять этот дом. Но что дальше?» Он согласно кивает: «Да я все понимаю, что ливневка нас не спасет, что прочистка трубы не спасет... Но в маневренный фонд не хочу. Вдруг дом снесут, или сгорит он. Что мне тогда моя прописка? Да и в фонд многие не советуют...»

Весной Галина показывала мне тщательно охраняемые ответы ведомств и спрашивала, нужно ли дать что-то еще. А мне все слышалось: что еще сделать, чтобы увидели, как нам тяжело?.. В конце концов она проговорила: «У меня мама инвалид второй группы. Мы не можем сейчас вызвать ей врача. Переехать готовы, конечно («Но в нормальное, как по закону», - вставляет соседка). Или пусть выплатят компенсацию, чтобы мы могли купить себе жилье. Мне хотелось бы просто благоустроенное жилье, чтобы моя мама, заслуженный учитель, дождалась бы от государства маленького поощрения. А наши соседи - ветераны труда, но и они от государства ничего не могут получить...»