Аволедо о «Метро 2035: Конклав тьмы»: в серию меня пригласил Глуховский

28 марта 2019, 15:12 | Алексей Сидоров
Один самых запоминающихся авторов в серии «Вселенная Метро 2033-2035», итальянец Туллио Аволедо в эксклюзивном интервью Newsler.ru рассказал о том, как начал писать для русскоязычной аудитории, а также о своей новой книге - «Метро 2035: Конклав тьмы» (18+).
Туллио Аволедо
Туллио Аволедо

- Туллио, добрый день! Очень рад, что у нас появилась возможность пообщаться с вами! У вас внушительный список романов, но большая часть из них на русский пока не переведена. Расскажите, пожалуйста, о них: какой они тематики, есть ли у вас уже свои миры или циклы?

- С удовольствием. Мне до сих пор кажется невероятным иметь читателей в России. Вау. Мои 13 романов довольно трудно отнести к какому-то конкретному жанру. Каждая книга отличается от другой. На сегодняшний день мой единственный литературный цикл — тот, что входит в «Метро». Можно сказать, основное, что связывает все мои романы, — принадлежность к научной фантастике. Другими словами, даже кажущиеся более реалистичными декорации всегда озарены неким фантастическим ореолом. Я всегда был заядлым читателем научной фантастики, так что это нормально. Роман, который я по-прежнему считаю своим лучшим, «Год двенадцати зим», сосредоточен на путешествиях во времени. Его третья часть — явная дань игре Fallout 3. И роман, который я сейчас дописываю, «Непобедимое лето», тоже о путешествиях во времени.

- У вас юридическое образование, на первый взгляд, весьма далекая от писательства сфера. А как вас занесло в литературу?

- На самом деле, я стал юристом случайно и по необходимости. Я хотел учиться на факультете, который в 1977-м был совершенной новинкой для моей страны, так называемом DAMS, где изучали художественные, музыкальные и зрелищные искусства. Среди моих преподавателей могли бы быть профессора уровня Умберто Эко. Но моя семья предпочла направить меня на занятия, которые считались более серьёзными и полезными, на юрфак. В результате я предпочёл бросить вуз и пойти работать на мебельную фабрику, и только к тридцати годам я возобновил учёбу, чтобы выпуститься. После выпуска я сменил множество работ, и, наконец, меня наняли юристом в банк, где я до сих и пор и тружусь.

Первые три мои книги были написаны как реакция на тот энтузиазм, с каким люди вошли в третье тысячелетие, эру Интернета и веб-экономики. Мой дебютный роман, «Телефонный справочник Атлантиды», был личным протестом. Он описывал нелепость глобальной экономики, особенно ориентированной на мир банков. Я стал весьма поздним писателем, мне тогда исполнилось 46 лет. В 2000-м меня перевели в Милан, в юридический отдел крупнейшей итальянской банковской группы. Вечером в тесной квартирке в безликом доме с видом на парковку, я открыл свой ноутбук и написал сатиру на банковский мир. Я рисковал быть уволенным, когда книга вышла в 2003-м. Затем она хорошо разошлась, я выиграл солидную литературную награду, а моя компания оставила меня, хотя с тех пор карьеру я так и не сделал…

- Почему вы решили писать для серии «Вселенная Метро 2033»? Кто-то вас пригласил? С чего началось ваше участие в серии?

Туллио Аволедо
Туллио Аволедо

- В 2012 году на Итальянской книжной ярмарке в Турине мой сын Франческо, которому тогда было двенадцать, попросил меня познакомить его с Дмитрием Глуховским, который, как и я, был среди почётных гостей мероприятия. Я поинтересовался, кто это. Тогда сын показал мне роман, а также игру Metro 2033, в которую он играл. Меня впечатлили глубина и потенциал истории. К сожалению, я успел прочитать всего три главы романа Дмитрия, когда впервые его встретил. Так что я не придал большого значения его предложению о сотрудничестве во «Вселенной Метро». Когда же я дочитал его роман и мы вновь встретились в Венеции несколько месяцев спустя, я охотно принял его предложение. Вначале я собирался написать только одну книгу, но, когда работа перевалила за три четверти, я осознал, что мне нужна по крайней мере ещё одна книга, чтобы раскрыть весь потенциал истории. Так появилась трилогия. И, может быть, я не остановлюсь на трёх книгах, потому что Марко, молодой фриульский воин, рано или поздно мог бы поведать новую историю. Всё зависит от того, захотят ли русские читатели услышать её.

- Читали ли вы другие романы серии, да и вообще книги российских писателей? Если читали, то кто понравился и почему?

- Я читал русских классиков в детстве. Совсем недавно я перечитал Гоголя, Толстого, Достоевского.

Моя любимая книга на все времена — это «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова. Недавно я с удовольствием посмотрел русскую телевизионную драму по мотивам его романа. А ещё я обожаю русскую поэзию, безусловно. Незабываемым событием во время моего единственного путешествия в Москву стало посещение могилы Маяковского на Новодевичьем кладбище. Я был тронут до слёз, коснувшись его надгробия.

К сожалению, я не очень знаком с новой фантастикой. Я заядлый читатель поэзии и эссе: по истории, естественным наукам, философии. И я весьма придирчив в выборе тех немногих НФ-работ, которые читаю. За последнее время я прочитал всего троих авторов: Дэна Симмонса, Иена Макдональда и Теда Чана. Что касается вселенной «Метро», я прочитал все романы Дмитрия, но ни одного из других авторов «Вселенной». [Прим. пер.: на итальянском языке вышли только «К свету» А. Дьякова и «Питер» Ш. Врочека.] Мне жаль. Надеюсь наверстать упущенное в будущем.

- Каково это вообще — писать для русскоязычной аудитории? Так же, как для итальянцев, или нет?

- Мои книги — всегда индивидуальный диалог с читателем. Я не интересуюсь ни его национальностью, ни его языком, ни его возрастом. Я верю, что мы оба говорим на универсальном языке: языке любопытства, что возвышается над любыми различиями в менталитете и культуре, что часто делает его элементом обогащения, а не разделения.

- Чем вообще вам интересен жанр постапокалиптики?

- Я считаю, мы живём при «медленном апокалипсисе». Таким образом, изучение всех аспектов возможных бедствий — способ подготовиться к худшему. Неслучайно кое-какие недавние учения в Америке проводились так, будто случилась эпидемия зомби. Если вы готовы к такому, землетрясение или наводнение покажутся вам цветочками.

Ныне мы имеем три великих угрозы: экологическая катастрофа, ядерная война (что, к сожалению, вернулась в моду после многих лет забвения) и фашизм. Угрозе фашизма я уже посвятил три книги, потому что боюсь, что это самая животрепещущая опасность для моей страны. В качестве любопытного факта отмечу, что я заядлый коллекционер книг о, как я их называю, «пропущенных апокалипсисах»: например, в 1999-м было много написано книг об опасностях Проблемы 2000 года. А несколько лет спустя так называемое коровье бешенство вдохновило НФ-писателей вообразить резню с миллионами смертей. Эти страхи быстро вышли из моды. К сожалению, фашизм всё ещё актуален. Можно сказать, для меня писать об апокалипсисах — способ размышления о том, как избежать их: своего рода экзорцизм, но также и форма технического обслуживания реальности.

- Как родилась идея «Конклава тьмы»? Как проходила работа над книгой?

«Метро 2035: Конклав тьмы» (18+)
«Метро 2035: Конклав тьмы» (18+)

С первых страниц «Корней небес» я знал, что моя история должна закончиться конклавом и избранием нового Папы. Я также знал, что Сыны Гнева должны быть побеждены. Всё остальное было написано само собой: персонажи стучали в мою дверь и просили разрешения войти в историю. Я их пускал, но не имел большого влияния на их действия. Они часто удивляли меня.
Главный герой ваших романов для серии «Метро» — священник. А вы сами — верующий человек?
Боже мой, нет. Детство в католической стране отвратило меня почти что от любой религиозной практики: месс, ритуалов и тому подобного. Я находил глубокий религиозный смысл в неожиданных местах, вроде вершины горы, старой деревни в руинах или кладбища дервишей в Стамбуле, крошечного прямоугольника земли, что был оазисом мира, скрытым в шуме мегаполиса. Мой Бог не даёт себя обозначить или втянуть в чью-то команду. В рамках моей метро-трилогии я поделился некоторыми из своих мыслей о религии: иудейском цимцуме, например, «самоопустошении Бога» — концепции, поразившей меня. Сомневаюсь, что ныне я принадлежу к какой-либо церкви, но я чувствую себя частью сообщества людей, которые задают вопросы себе и миру о жизни и её значении.

- У меня достаточно много знакомых итальянцев, которые приезжают в Кировскую область в составе поисковых отрядов, — ищут останки военнопленных времен Великой Отечественной, чтобы достойно перезахоронить в Италии. А вы что-нибудь слышали про Киров?

- Нет, но я знаю, сколько ресурсов потрачено для того, чтобы вернуть домой наших солдат, павших при трагической попытке вторгнуться в Россию, — как на фронте, так и в лагерях военнопленных. Моя семья потеряла троих молодых людей в той губительной военной кампании, что само по себе даёт хороший повод ненавидеть и презирать фашизм. Что касается меня, если бы я умер за пределами своей страны, я бы хотел остаться там. Но я помню боль одной из моих двоюродных бабушек, чей единственный сын погиб в СССР в 1941-м. Она и её муж истратили много денег, чтобы построить усыпальницу для ящиков с костями и землицей, возвращающихся время от времени из России. Но они умерли, так и не дождавшись возвращения останков их сына. Я понимаю их боль, разделяю это чувство. Но я убеждён, что нам следует оставить прошлое позади и попытаться выстроить мир, в котором больше не будет войн или границ, который будет общим великим домом для всего человечества. Мы способны на это, однажды мы это сделаем. Я бы хотел, чтобы это произошло как можно скорее, в течение моей жизни или хотя бы жизни моих детей.

- Все итальянцы невероятно эмоциональны. Как думаете, эта эмоциональность отражается в ваших романах, в частности тех, что вы пишете для русскоязычной аудитории? Передается ли в них дух Италии, на ваш взгляд?

- Настоящего «итальянца» не существует. Италия сравнительно мала, но её регионы имеют большие различия между собой. У нас есть сотни диалектов, часто непонятные жителям других регионов. Южане, к примеру, склонны выражать свои чувства открыто, имеют ярко выраженный акцент; они объясняются чересчур экспрессивно, как словами, так и жестами, на их лицах отражаются преувеличенные эмоции. Я же фриулец, я принадлежу к небольшому этнолингвистическому меньшинству, живущему на северо-востоке страны. Мы имеем более сдержанный характер, мы менее «взрывные», больше склонны к одиночеству (и как следствие — к выпивке). Мы — простой народ, внимательный к своим корням, но ещё и племя переселенцев, которые из-за бедности нашего региона распространились по всему миру благодаря приспособляемости и склонности к изучению языков. Многие фриульцы, например, отправились когда-то в Россию строить Транссибирскую магистраль. Другая наша особенность заключается в том, что, если можем, мы возвращаемся рано или поздно в наш маленький регион. Тоска по родине сильна в нас. Пожалуй, эти черты проглядывают и в главных героях моей метро-трилогии: вкус к приключениям, но также и стремление вернуться к своим корням. Не случайно путешествие моих героев заканчивается в городе, откуда началось.

А еще говорят, что в Италии нет сгущенки, поэтому те, кто бывает в России, возят ее к себе банками. А что бы лично вы взяли с собой на память о нашей стране, если бы приехали к нам?
В этот исторический период единственный товар, которого не хватает в моей стране, — это здравый смысл. Сгущёнка давно исчезла из наших кладовых, где появилась вместе с американскими войсками, в 1944-м. Я удостоверюсь, но мне кажется, что всё не так плохо. Может быть, эти люди возят её домой, потому что она пропала с наших столов давным-давно. А может быть, ваша вкуснее нашей. Если честно, я не знаю.
Что до второй части вопроса — когда я вновь буду в России, я точно возьму домой буханку хлеба. Никогда не пробовал хлеба лучше, чем ваш. Я также помню удовольствие от поедания свежесобранного редиса. Вот это вкус, ну правда. В моей стране химия стремится занять место Матери-природы. Поэтому у нас богатые урожаи, и кажется, будто времён года больше не существует, потому что мы можем есть свежие фрукты и овощи круглый год… но им не сравниться по вкусу с плодами вашей земли. Так что я думаю, что на память о России я бы привёз настоящие вкусы.

- Вы участвуете в политической жизни Италии, даже избирались в Сенат. Что означает для вас участие в политике: попытку изменить жизнь соотечественников к лучшему, самореализацию или, может, что-то другое?

- Я подал заявку в Сенат, а затем в Региональный Совет (куда меня не избрали; к сожалению, моё здоровье не позволило мне провести надлежащую избирательную кампанию) с новым политическим образованием, что боролось за бо́льшую автономию Фриули. Мы достигли отличного результата, отправив в Региональный Совет двух замечательных людей, двух честных и понимающих мэров, которые знают потребности населения и, прежде всего, одарены здравым смыслом. Напротив, мои соотечественники предпочитали избирать безыдейных и бесчестных тупиц. Так что моя страна дрейфует. Но мои люди, хотя и не склонны к революционным изменениям, терпеливы и умеют ждать. Мы работаем над тем, чтобы вернуть политику туда, где она должна жить: среди людей, на земле. Это серьёзная задача, нам бесполезно полагаться на СМИ или на значительные капиталовложения, а только на сердца людей. Но мы верим, что это наш величайший ресурс. Следующие выборы в местные органы власти, в 2021 году, покажут нам, по-прежнему ли верят наши люди в ценность честности и прогресса. Наша политическая платформа основана на уважении как к окружающей среде, так и к правам граждан. У нас может не быть большинства в течение двух, а то и двадцати лет, но история моего региона убеждает меня, что мы обязательно добьёмся победы. Мы сеем хорошие семена, даже если я не млею от этого. После почти месяца в больнице я участвовал в двух политических кампаниях прошлого года, и я до сих пор измотан тем, с чем мне довелось столкнуться. Я сделал это не для того, чтобы самоутвердиться, тем более что я терпеть не могу профессиональных политиков, а если бы меня выбрали, мне пришлось бы вариться в их обществе. Я сделал это ради себя и своих детей. Потому что почувствовал, что пришло время бороться, пусть даже всё против нас. Это был мой последний вызов. За день до выдвижения кандидатуры в Сенат я отправился на сельское кладбище, где похоронен мой отец. Я молча испросил его совета. Я не слышал его голоса, но, подняв взгляд, увидел за стеной кладбища зелёные луга и горы, а над ними — голубое небо. Я понял, что таков ответ отца: что земля, по которой я хожу, мне не принадлежит. Что у меня нет на неё прав, и я должен её защитить. Что мы не можем угнетать землю и воду и отравлять воздух и почву ради эфемерного благополучия. Что мы — хранители мира, а не его хозяева.

Каждый раз, когда я провожу собрание, я ощущаю руку отца на своём плече. Именно она подтолкнула меня идти вперёд, несмотря ни на что. И я готов делать это до тех пор, пока это необходимо.

- И немного о планах: что из неизданного на подходе, планируете ли дальше писать в серию «Вселенная Метро»?

- Ну мне бы хотелось, чтобы «Конклав тьмы» был опубликован в Италии рано или поздно. Так удивительно, что он вышел сперва на русском, а не на итальянском. Но итальянский издательский рынок таков, какой есть… Между тем, я дописываю детективный роман, озаглавленный «Жизнь на Марсе», а 9 января я начал писать другой роман — о путешествиях во времени, «Непобедимое лето», повествующий о доме семьи Кеннеди в Гианнис-Порт в 1939 году. Всего за два месяца с небольшим я почти закончил его. Это значит, я почувствовал срочность. Сейчас мне предстоит одолеть три главы, самые трудные. Только эти три главы скажут мне, успешна моя работа или нет. Должен признаться, мне нравятся такие трудности. В них — соль жизни. Поверьте мне, я не одержимый писатель. Дело в том, что я чувствую, что у меня осталось не так уж много времени. Так что мне надо поспешить.

Перевод ответов с английского

Леонида Добкача

Читайте по теме Обзоры книг и комиксов
Гёыль и Суволь «Единственный конец злодейки — смерть. Том 5»: дворцовые интриги в суде
Маккей Синклер «Шифры цивилизации»: от глифов майя до «Энигмы»
Оливер Стоун «США. Нерассказанная история»: взгляд культового режиссера
Комментарии (0)
Комментарии закрыты в связи с истечением срока актуальности материала
Читайте в СМИ