Кировчанина, уже вышедшего из колонии, пригласили на рассмотрение УДО

«По приговору суда я отсидел в ИК-11 (колония строгого режима) до «звонка», хотя заявление на УДО писал регулярно, начиная с 2018 года. Но суд прошения не удовлетворял, так как руководство колонии давало на меня плохие характеристики. Я же предъявлял документы, подтверждающие, что УФСИНовские справки, возможно, не соответствуют действительности. Мы так долго «выясняли отношения» в суде, что наконец-то прокуратура начала проверку исправительного учреждения», - вспоминает Стариков.

Как сообщил теперь уже бывший заключенный, проблемы начались еще в 2017 году, когда в начале июля написал заявление на отпуск, который якобы пообещало за ударный труд руководство колонии: «Хотел повидаться, может в последний раз, со старенькой больной мамой». А в августе он намеревался подать прошение о переводе на облегченные условия содержания.

Как рассказали те, кто вместе со Стариковым отбывали наказание, то, что Андрея никуда не отпустят, можно было предсказать:

«Витальевич - мужик рукастый и головастый, в котельной колонии он, считай, почти Бог: ремонтировал, модернизировал, реконструировал, проектировал, причем так, что и для «вольных котелен» не стыдно, а на зависть. Приезжали ФСИНовцы из других колоний - он их на ознакомительные экскурсии водил, курсы повышения квалификации проводил, читал лекции об улучшение работы котельных и водообеспечения. Что для для любой зоны тема особенно больная в связи с износом отопительного оборудования. Так кто же отпустит его по УДО, чтобы потом думать, как осенью колонию не заморозить?! Говорили ему, не иди против системы, досиди спокойно свои два года».

И один из членов ОНК, побывавший в колонии с проверкой, грустно вздохнув, предположил: «Если туда попал мужик рукастый, то под любым предлогом держать его будут до предела. Только беда в том, что «любой предлог» - это, как правило, объявить заключенного нарушителем режима, исключив возможность уйти на поселение или выйти по УДО».

О возможных «предлогах» 58-летний Андрей Витальевич, имеющий два высших образования, поведал сам:

«30 июля в котельной был произведен обыск, в ходе которого якобы обнаружили два сотовых телефона. Утром 4 августа вновь обыскали и, хотя в тот момент ничего не нашли, к двум часам оперативный сотрудник заявил об обнаружении нескольких сим-карт. Затем на своем рабочем месте нашел еще две телефонные карты, которые, опасаясь последствий, уничтожил. Меня грозились наказать, выписывали штрафы, только я на все обвинения, говорил одно: буду биться за правду. И требовал доказательств «причастности к сотикам» - хотя бы в виде отпечатков пальцев или распечатки звонков, по которым можно определить пользователя».

К осени того же года со злостными нарушениями Старикова разобрались (скорее - вынуждены были разобраться), так как начался отопительный сезон, и в котельной он был гораздо нужнее, чем в ШИЗО. Так, один из зеков, которому оставалось сидеть «два понедельника», якобы письменно признался, что подбросил «симки» Старикову», засунув их в отворот фески. Только вот незадача - отворотов у стАриковской кепки не имелось.

На том жесткий прессинг поутих, и Стариков продолжил борьбу в суде, настаивая на том, что достоин условно-досрочного освобождения. И на всем этом почти умиротворенном фоне остался один важный, но никем необъясненный вопрос: откуда в ИК строгого режима берутся сотовые телефоны и немалое число сим-карт?

Так что, исключив из подозрений тех, кто, ежедневно приходя на работу, приносит «за забор» средства связи, используемые в «нужный момент» как орудие для карательных мер, можно предположить, что непосредственно над «одиннадцатой» нередки осадки, но не в виде дождя и мокрого снега, а различных девайсов. Так что, видимо, любой из заключенных может подобрать себе нужный и пользоваться в свое удовольствие до очередного «шмона».

Подбросил дровишек?

Как рассказал Андрей Стариков, через неделю после освобождения, его пригласили в Облпрокуратуру, где говорили не только о результатах проверки, но и о том, что не звучало ранее в зале заседаний. Но несомненно должно бы заинтересовать контролирующие исполнения закона органы.

«Когда освобождался, - убежден Андрей Витальевич, - мне выдали лишь часть заработанных денег. Также не получил почему-то принадлежащий мне золотой крестик и цепочку, которые передаются в нашем роду из поколения в поколение. Еще я готов предоставить документы о том, что, когда маме потребовались деньги на операцию, я обратился к руководству ИК с просьбой перевести нужную сумму с моей карты. Деньги со счета ушли, но мама их не получила».