История о спецоперации, честно рассказанная участником донбасских событий
И лишь случайная встреча в поезде дальнего следования с земляком - с участником военной спецоперации, получившего отпуск, позволила как бы своими глазами увидеть и сердцем понять причины, толкающие мужчин на подобные конфликты, и реально оценить происходящее на Украине.
«Я же сказал, что вернусь»
...Он, тяжело ступая, шел по солнечной станции Россошь, где пассажиры сочинского поезда, обрадованные длительной стоянкой, выгуливали уставших в вагоне собачонок, смачно откусывали от шоколадного пломбира и просили у соседей огонька. Он походил на сурового викинга, привлекая внимание золотистыми всполохами огненно-рыжей окладистой бороды, и только пыльно-камуфляжное обмундирование говорило о том, что он реальный персонаж реальных военных событий.
Он шел, глядя перед собой отстраненно, будто не было рядом молодой зелени, не уставших еще под южным солнцем деревьев, будто не смеялись на перроне загорело-оголенные люди, и молча передал проводнице проездные документы. «Какие глаза... грустные», - негромко сказала женщина в спину уходящего в вагонное нутро нового пассажира. И заторопила остальных: «Пять минут - скоро отправление».
Он сидел в купе один, бросив на полку пятнистую куртку с опознавательными знаками элитных войск Ее королевского величества. И, глядя в окно, смотрел, но, похоже, не видел, веселые пейзажи со светлыми хатками, зелеными лугами, яблонями и алыми цветами, бегущими за горизонт.
«Входите, - сказал он глухо в ответ на предложение познакомиться и поговорить, не отрывая глаз от окна. - Одному здесь тоскливо». И через секунды молчания добавил: «Вот, еду домой, но сил нет, как хочу обратно, к своим...».
Представились: зовут его Денис (имя изменено), ему 30 с небольшим, дома ждут жена и ребенок: «Я ж сказал, что вернусь». Сам он контрактник - «...велели в путь, вот и поехал». Потом голубые глаза его потеплели и улыбнулись: «Да, борода у меня получилась рыжая, а сам не рыжий. Домой приеду - сбрею, но под ней все белое будет. Там же с 27 апреля пекло - загорел до черноты».
Вагонные колеса отбивали мирный ритм, чай парил ароматом бергамота, а он негромко говорил, отвечая больше на свои, чем на мои, вопросы. И это было хорошо и правильно: парням, пришедшим со спецоперации, надо говорить о ней много и долго - со слезами, ужасом или смехом, вспоминая все до малейших деталей, вспоминая друзей: «Простите, что живой». Чтобы потом, когда-то, может через несколько лет, отпустило, не мучая ужасом во снах. И чтобы на веселой вечеринке или детском празднике мог удержать в себе потребность поднять третий тост за тех, кого с нами нет.
«Прибыли мы на место дислокации вечером, и внутри зашевелился страх: опыта-то у меня немного, только срочная служба в армии. Тихо, ты, сказал я ему, с этим надо переспать... А утром уже был бой - не до переживаний. Наверное у меня организм такой - умеющий собраться в нужный момент, так как некоторые сходили с ума под первым или далеко не первым артобстрелом. Вначале и я спать не мог, а теперь легко под минометный огонь: не колыбельная конечно, но особо и не мешает».
Он недолго помолчал и начал о другом: «Говорите, страшно когда «груз двести»? Вначале пугало, а теперь терпимо - они уже молчат, они уже все... Страшнее те, кто трехсотые (раненые) - руки-ноги оторвало, а горячим осколком плоть и сосуды запаяло. Вот они кричат нечеловечески... А навылет раненые или, если слегка кость задело, держатся и даже в атаку идут... Сам такое не раз видел. И еще, черное там все - даже запах черный: кровь, порох, рвота, - и сейчас его слышу».
Денис, и позывной у него понятный - Борода, водитель «тигра» - бронированного автомобиля, как американский «Хаммер», пригодного для ведения боя, штурма населенного пункта и перевозки людей. Впрочем, управлять он может всем - КАМАЗ, танк и БТР - на все руки мастер: «Был у меня наводчик Алексей - молодой хороший парень... Нет, не кировский, но больше его нет. В пяти метрах от меня стоял - снаряд и...Мы старались спасти - пусть без руки и ноги, но живой, да не смогли - операционной на поле боя нет», - Денис подносит к лицу вовремя подвернувшееся полотенце.
Зачем мы здесь
«Зачем я пошел, - собеседник долго думает, а потом говорит: Точно не из-за денег... Как и все мои ребята. Спроси, сколько за это получишь - плечами пожмут, вот и я не знаю. Так что выходит, что по совести и правде. И каждый знает, что победим мы - потому что против правды силы нет. И никакие минометы, грады, кассетные мины, фугасы и бесконечные артобстрелы не заставят нас отступить».
Как рассказал Денис, люди в занятых русскими войсками городках и селах не всегда добрые: «Есть деревни, где встречают нас как родных: попить-поесть принесут от души, баню истопят, женщины одежду постирают, дети, вот уж не ожидали, помогут магазины патронами набить. А где-то, и таких мало, враги. Займем село, вроде все тихо, а потом по нам прицельный огонь - метко бьют. Понимаем, что схоронился где-то вражина - «разведОс» по нашему, или ходит меж нами улыбаясь, а по телефону координаты передает. Как с ними бороться? Телефоны у всех поотбираем - и делу конец».
Кстати, как сказал собеседник, украинцев - «это надо поискать»: «Американцы, поляки, немцы, негры, арабы, англичане - кого мы там только не встречали, но они не за идею, а за деньги воюют. Вот и, как припечет, бросают оружие, еду и форму... Куртка на мне, видите, английский королевский спецназ. А вот ВСУшникам (украинские регулярные войска) воевать совсем не хочется: смысла не видят в бойне, не понимают, за что своих должны убивать. Только так просто не сбежишь и в плен легко не сдашься - «нацики» (бендеровцы, националисты) не одному-двум в спину стреляют, а положат десятку и сотню человек - бьют своих, как они говорят, за предательство, легче, чем комаров».
Как сказал Денис, «нациков» по виду сразу отличишь: свастика, прочая фашисткая символика и атрибутика: наколки на теле, эмблемы на одежде и даже на заднице рисунки в виде сдвоенной молнии (изначально означали принадлежность к отрядам личной охраны Гитлера, а затем войска СС).
«Знаете, есть у туристов и рыбаков такое полезное устройство - хопки, резиновые или из мягкого пластика узкие дощечки, что крепятся поясами на бедрах, прикрывая мягкое место. Вещь удобная и полезная - хочешь сесть, так не на землю опустишься - не в грязь или сырость, а на мягком устроишься. Как-то положили наши под Боровой много «нациков» - в новостях говорили, несколько десятков: но мы ж не звери какие - врагов тоже надо хоронить, они ж своих не забирают. Уложили всех в одну большую яму и обложили могилу хопками с эсэсовскими молниями: с чем воевали - под тем и лежите. Крестов православных на тех, кто «кровавую Пасху» нам устроили, не наберешься».
Самая подлая
Как рассказал Денис, те, что сегодня рядом с ним, ранее прошедшие Афган и Чечню, говорят, что такого никогда не было: «Бендеровцы, они хуже наемников во сто крат - воюют не за Украину, а за то, чтобы больше денег хапнуть и за ленту (за границу) свалить. Воевать они не умеют: прекрати заграница поставки оружия - конфликту конец, вот и лютуют, звереют. Мирное население для них живой щит - дети, женщины, старики - все едино. А с военнопленными, страшно сказать, что делают... В Чечне, когда нашим солдатам горло резали, так мусульмане уверены были, что врагов своих прямо к Аллаху в рай отпускают. А тут... кастрируют, чтобы «москали не размножались». Это люди? Они зверей хуже».
Также, как рассказал Денис, теперь у «нациков» новая тактика ведения боя: «Как стали говорить, что многие страны, больше в Африке, на грани голода, так придумали устанавливать орудия рядом с элеваторами, где тысячи тонн зерна хранится. Бьют по нашим позициям и ждут ответного удара, чтобы всему миру рассказать о «русской жестокости». Хотя, если честно, вся наша жестокость в том, что сгоряча и от души пнешь такую сволочь под задницу - вот и вся месть».
О братьях меньших и заклятых друзьях
«Вы первая, кто спросил про животных... А их море, и они живые - мучаются, страдают, умирают. Скоро после прибытия, заметил я, что когда люди свой дом покидают - в ужасе и спешке, о меньших братьях забывают. Куры, телята, коровы - их покормить несложно, а жальчее всех собак. Те, что по улицам шастают, хоть какое-то пропитание и воду найдут, а куда деваться тем, что цепью к будке намертво приколочены. Вот и ходишь после боя по дворам - ошейники перерезаешь. Нет, они не кусаются, в лучшем случае скулят, ведь жуткой смертью умирали. Дашь им воды, едой поделишься...».
И есть у Дениса свой четвероногий друг, кличут которого Валерой: «Приблудился к нашему отряду барбос - дворняга, дворняжистее некуда: ростом невелик - до колена не достает, спереди шерсть короткая, а на попе густая - рыже-черная, и борода на морде. Смешной. Глянул я на него и говорю... Валера. Почему Валера? Не спрашивайте - нет ответа, но его-то вполне устроило».
Позже выяснилось, что есть у того Валеры то ли друг, то ли просто знакомый: как-то вышел к бойцам раненый пес, которого наши сразу Трехсотым окрестили. Даже когда рану залечили, так он Трехсотым и остался.
И были они с Валерой не разлей вода, только дружба какая-то странная меж ними: «Если день мирный, то у Валеры с Трехсотыми мира нет: ворчат друг на друга, собачатся и даже куснуть могут. Но едва первый снаряд в нашу сторону пошел - бок о бок, как в упряжке, в подвал бегут. Улягутся вместе плечо в плечо - боятся, ждут, когда артобстрел кончится. Вот такие заклятые друзья, которые всегда знают, когда мне за руль садиться. Не успею в «тигр» запрыгнуть, как оба под педалями лежат. Нет, не думаю я, что опасность пережидают, просто не хотят, чтобы мы без них ушли. Это ж не кошки, что к дому привыкают, а собаки, что с человеком живут. Наверное они решили, что с нами всю спецоперацию пройдут».
Правда, не всегда про кошек правду говорят, что дом для них важнее хозяина: «Есть при нашем отряде кошечка - Маруськой зовем. Она невидная такая - черно-рыженькая, и днем почти не появляется. Только как ночь, когда выберу себе место для ночлега побезопаснее - от снарядов поукрывистее, мы ж не в палатках-гостиницах ночуем, а чаще просто на земле, заберусь в спальник, как Маруська является. Заберется ко мне, устроится поудобнее и всю ночь свои песни мне на ухо поет. Но лишь рассветет - ее и след простыл до следующей ночи».
Утро следующего дня
...Когда до Кирова оставалось езды часов 12, в купе ко мне постучали. Денис стоял на пороге, держа в руке прозрачный контейнер, в котором были суши: «Угощайтесь, - сказал он, выкладывая рисовые колбасики на стол. - Так мне захотелось, что на стоянке купил».
Мы ели японскую еду не самого лучшего качества, сделанную в кафе на каком-то полустанке: он, орудуя палочками, я чайной ложечкой. «Спасибо вам, - сказал Денис. - За что? Да я с вами первый раз за много месяцев улыбнулся».
