В гостях у знаменитого беглеца с края света

«Кай — света край», — говорят жители Верхнекамского района. Даже для них это удаленное труднодоступное (тем более в распутицу) местечко, а на 3-3,5 часа езды туда из Кирова не всякий решится. И это еще зимой. По сей день большая часть дороги — глушь без жилья, деревья, заросли борщевика по обочинам...

А вот молодой «Железный Феликс» Дзержинский сумел отсюда сбежать из своей первой ссылки, длившейся менее года. И то сплавился по реке. Тогда, в августе 1899 года, это было село Кайгородское, ранее — Кай-городок, основанный промышленниками Строгановыми для охраны соляных приисков в XVI веке. И даже герб получил при Петре Великом — редкая деревня ныне похвастается подобным.

Уникальное глухое местечко мы посетили минувшей зимой на машине с двумя политиками. Как не трудно догадаться — с коммунистами, чтящими память известного большевистского наркома и создателя ВЧК. Оба — зампреды и секретари ЦК партии «Коммунисты России»: Николай Барсуков из Кирова (кстати, оказалось — уроженец Кирса, через который вез нас) и Сергей Малинкович из Санкт-Петербурга. Он специально выкроил свободный морозный день, чтобы потратить на визит в единственный в России дом-музей Дзержинского в Кае.

Питерский гость путь в политику начал в середине 90-х годов, сразу с Компартии РФ и Союза коммунистической молодёжи. Вышел из них в начале 2000-х, возглавив «Коммунистов Петербурга» — одну из организаций, из которых позже была создана партия «Коммунисты России». Лично в его компетенции — идеологическая работа и связи со СМИ. 20 лет он работал депутатом по Смольнинскому муниципальному округу в Петербурге, но теперь даже рад, что не пошел в нынешний созыв: туда попало много представителей пронавальновской оппозиции, превративших парламент в недееспособный.

«Я столько лет в политике, что питерские СМИ привыкли: если коммунисты, то Малинкович. За всеми комментариями к нему», — без ложной скромности говорит о себе Сергей Александрович. Хотя львиная доля в его партии тоже выходцы из КПРФ, отношения с ней признает сложными: никакого сотрудничества не получается. «Там никак не могут смириться с мыслью, что монополии на право называться коммунистами нет ни у кого. В той же Индии, например, мирно сосуществуют две компартии, друг с другом за эмблему или название не судятся, в отличие от российских», — рассуждает питерский гость.

КНР на Вятке: след Дзержинского

Дом-музей Дзержинского работает в Кае с 1938 года, когда еще были живы люди, лично видевшие ссыльную знаменитость. Состоит из двух зданий: нового, посвященного конкретно жизненному пути Феликса Эдмундовича, и старого — копии того самого дома на том же месте, где жил будущий нарком СССР и создатель ВЧК. Сейчас там музей истории села Кай, хотя даже воссоздана копия комнаты, где жили с декабря 1888 по август 1899 года Дзержинский и второй прибывший с ним ссыльный. По рассказу экскурсовода, Феликс отказался сдавать полицейским тулуп, в отличие от товарища, хотя выбрал сам для ночлегов деревянную лавку, а товарищу отдал кровать.

Заметим, что ссылка в Вятской губернии для Дзержинского была первой (хотя в тюрьме он уже сидел ранее как политический) из трех и началась в Нолинске. Но там 21-летний большевик стал сеять смуту революционной агитацией среди рабочих и мещан, и царской охранке пришлось упечь его на «света край». Туда из Нолинска приезжала к нему полюбившая его девушка, но женился он гораздо позже на другой.

Впрочем, и в Кае ссыльный бунтарь сумел очаровать местный люд и занимался пропагандой. Да так успешно, что во время первой революции, в 1906 году местные жители выгнали полицию и богатеев, да объявили Кайскую народную республику! Конечно, авантюру подавили силой.

Новый дом-музей занимает фактически полторы комнаты, однако экскурсия растянулась почти на полтора часа. Встретили нас радушно: не так уж часты здесь гости, да еще и из столицы. Экспонатов много, но в основном — фотографии, письма, документы, скульптурные портреты, образца униформы, оружия времен Дзержинского. Даже инсценирована тюремная камера. А вот личных вещей главного героя, увы, очень мало.

Услышали много нового о его семье и близких, о личностном становлении, детстве и юности, о многих суровых тюремных заключениях и ссылках, о нервной службе после революции в деле борьбы с контрреволюцией, беспризорностью, бандитизмом и хищениями на транспорте… «Сложный вопрос? Передайте Дзержинскому, он разберется», — цитировала Владимира Ленина экскурсовод. «А вот за какие идеи боролся Феликс Эдмундович, за что страдал по тюрьмам и каторгам, внимание не заостряла», — обратил внимание позже Сергей Малинкович. Говорит, то же самое заметил и в Доме-музее Ленина в Ульяновске.

Поинтересовались у экскурсовода, правда ли, что будущий грозный глава ВЧК вырастил в Кае ручного медвежонка, подаренного ему охотниками, а потом убил и съел? «Да, был медвежонок. Дети любили с ним играть. А потом он начал нападать на них, покусал самого Дзержинского. Мы обычно говорим, что тот отпустил его в лес, но на самом деле нет, конечно», — печально улыбнулась она в ответ.

В завершение встречи питерский гость оставил запись в книге отзывов, подарки музею. Для него особо новой оказалась информация, что Дзержинский позже, в годы Гражданской войны сам приезжал в Вятку вместе с Иосифом Сталиным наводить порядок в войсках.

«История Дзержинского уникальна»

Такими словами начал ответ на обратном пути Сергей Малинкович о личном отношении к «кайскому постояльцу». И объяснил: «Возможно, мои слова прозвучат нетипично для коммунистов, но нет ни одной страны в мире, в которой был бы так популярен начальник тайной полиции, которому ставили бы памятники, называли бы его именем улицы и города, гордились им… Почему именно он стал руководителем «чрезвычайки», понятно: это был революционер, многие годы занимавшийся конспирацией и знавший все о карательной системе на собственном опыте. Подходил на эту должность как никто другой в команде Ленина и Сталина, к которым всегда был в некоторой более левой оппозиции. Он мечтал о том, чтобы родная ему Польша стала социалистической и, по моему мнению, не в составе СССР. Оказался выдающимся руководителем, хозяйственником, но политиком не был, это мы тоже должны понимать.

Дзержинский, не будучи обученным специалистом, сумел переиграть все иностранные разведки, всю внешнюю и внутреннюю контрреволюцию, став, по сути, контрразведчиком номер один в мире. Рационального объяснения этому найти нельзя, все успехи достигнуты талантом и опытом, и не только личными, но и собранной им команды, о которой мы знаем не так уж много. Причем, при всей его власти, этот человек ничего для себя лично не хотел. У членов его семьи, как мы знаем, судьбы непростые: кто воевал, кто погиб, кто трудился на рядовых ролях, не стремясь на теплые места. И народ чтит это.

В итоге Феликс Эдмундович сделал столько положительного для нашей страны, что общественное мнение о нем до сих пор остается уважительным. Что бы с ним не пытались делать: снесли памятники, называли палачом, наркоманом... Хотя Дзержинский и руководил-то ВЧК не так уж долго — позже был наркомом путей сообщения, занимался народным хозяйством, но об этих этапах мы просто меньше знаем.

Я отношусь к этой личности без той романтизации, какая была нам свойственна в советское время. Человеку поручили тяжелую неблагодарную работу, на которую не каждый пойдет, особенно в те времена. И он делал ее, как мне кажется, без восторга. ВЧК была органом, так скажем, внесудебных решений в отношении людей, опасных для нового государства. Там всякие истории были, что известно всем, включая сторонников советских идеалов. Некоторые валят вину на неких «инородцев», служивших там, но мы взрослые люди, понимаем: конечно, за всё так или иначе отвечает руководитель.

Я читал много его писем, воспоминаний соратников о том, что Феликс Эдмундович очень переживал, когда выяснялось, что кого-то расстреляли не по делу, либо сотрудник ЧК присвоил реквизированное имущество. Думаю, он немало потерял здоровья от переживаний, недаром и умер рано. Но он делал свою работу так, что лучше него никто бы не справился. В этом он был и остается по сей день образцом для подражания».

Прокомментировал коммунист России также недавнюю шумиху вокруг объявленного общенародного голосования: восстановить ли самовольно снесенный в 90-е годы памятник Дзержинскому на Лубянке в Москве. Альтернативой несогласные выдвинули «беспроигрышный вариант»: памятник святому Александру Невскому, чей реальный облик не известен. Однако дискуссию единоличным решением прекратил мэр города Сергей Собянин под тем предлогом, будто вопрос раскалывает общество.

«В укор нынешней власти, лично Путину как выходцу из КГБ, можно поставить то, что вопреки желанию большинства этот вопрос до сих пор не решен, — говорит Малинкович. — Хотя он не требует огромных затрат или перемен в жизни страны. Просто издай указ: я президент, я так считаю нужным. Если надо, пусть рядом стоит памятник жертвам репрессий как другая точка зрения в обществе — пожалуйста. Но не сделать этот шаг за 20 лет, по-моему, стыдно для руководства страны, в значительной мере состоящего из бывших чекистов».

Впрочем, вопрос окончательно и не закрыт, судя по результатам уже первых дней сбора мнений. Зато в Кае памятник знаменитому и скромному «Железному Феликсу», установленный здесь к его 140-летию и 100-летию органов госбезопасности, точно будет стоять еще долго